ВЫПИЛ (из сборника Андрея Хорошавина "Здравствуйте Люди"

За окном дождь. В номере гостиницы сыро и холодно. Алымову вдруг катастрофически захотелось водки. Набросив на плечи пиджак, он спустился в бар.

Стилизованное под трактир заведение пустовало. Дощатые полы. На столах льняные скатерти. Из колонок несётся «Барыня». Как из‑под земли появился половой в красной косоворотке с полотенцем на согнутой в локте руке.

– Чего изволите?

– Любезный! – Улыбнулся Алымов в предвкушении. – Смирновской граммов двести и закусить.

– Сию минуту!

Половой исчез. Усевшись за свободный стол, Алымов осмотрелся. Справа, сдвинув два стола вместе, гуляла, если можно было так выразиться, компания, из десяти человек. Ни каких дам. Одни мужчины. Беседовали вполголоса, опираясь локтями о стол и сблизив лица. Спокойной обстановки не нарушали, будто их и не было. Больше никого.

Появился половой. Графин водки. Рюмка. На фарфоровом блюде, на листе салата солёные огурцы, зелёный засоленный помидор, маринованные перцы, головка солёного чеснока. Всё пересыпано маслинами. Рот Алымова наполнился слюной.

– Кто такие? – Алымов кивнул в сторону компании.

– Колдуныс. С обеда гуляют. Сказали, что у них тут, что-то вроде практикума.

– Развело‑ось…. Даррмоеды. – Алымов взялся за вилку.

Половой наполнил рюмку и удалился.

Целясь вилкой в огурец, Алымов выдохнул, поднял рюмку, и замер с открытым ртом.

Сдвинув брови, огурец смотрел ему прямо в глаза.

– Что такое?! – Алымов склонился над блюдом.

Огурец как огурец. Ни глаз, ни бровей. Одни пупырышки. «Пора брать отпуск».

– Ну, – опрокинув рюмку, он вновь потянулся вилкой к огурцу.

Тот, изогнувшись, ловко увернулся и пискнул:

– Ты чё делаешь?!

Водка встала в горле. Протолкнув её внутрь, Алымов прохрипел:

– Что …, ппростите?

– Я говорю, ты куда тычешь?

– Да, чё такое? – рядом завозились ещё два огурца. – Только уснули!

– Этот в меня вилкой тычет! – пискнул первый.

– Что-о?! – теперь уже все три огурца впились глазами в Алымова.

Вилка полетела на пол и, ударившись, со звоном покатилась под стол. Перцы вздрогнули, прижались друг к другу, и заорали:

– Помогите! Едя-ат!!

– Пусть только попробуют, – помидор выдвинул нижнюю челюсть. – Всем глаза рассолом залью!

– А, я с зубами!!! – прыгал чеснок.

– А, нас больше! – пищали маслины.

Лист салата поёрзал-поёрзал по блюду и захрапел.

Глаза Алымова наполнились ужасом. Он вскочил, опрокинув стул, и бросился в номер собирать вещи.

Со стороны сдвинутых столиков донёсся щелчок секундомера.

– Так. Две минуты, тридцать секунд. Рекорд дня, господа. Кто следующий?

– Я. – Парнишка, с глубоко посаженными глазами поднял руку.

В баре наступила тишина. Компания за сдвинутыми столами склонилась над планом гостиницы.

– Давайте из пятьсот шестьдесят первого.

– Не. У него больное сердце. Лучше толстуху из двести десятого.

– Хорошо. Вызываем.

Колдуны откинулись на спинки стульев, взялись за руки и закрыли глаза. Половой опёрся о стойку, усмехнулся половиной рта и замер в ожидании.

Ольга Степановна, поёжилась, и, набросив на плечи белый мохеровый джемпер, покинула номер. К ней вдруг пришла мысль о горячем чае с малиной и блинами, и она вспомнила о небольшом баре, стилизованном под трактир, случайно увиденном сегодня утром на первом этаже гостиницы.