Человека, который остановил время (из сборника Андрея Хорошавина "Здравствуйте люди".

Джон Дакота мечтал прославиться, и осуществлял мечту весьма оригинальным способом. Обладая поразительным чутьем на события, он всегда знал, где должно произойти, что-то из рук вон, о чём впоследствии неделями будут трезвонить газеты и до хрипоты разрываться радио.

Бастовали докеры – Джон дежурил в пикетах и в первых рядах в кровь бился с отрядами штрейкбрехеров и полиции. Муниципалитет осуществлял акцию «Чистый город» – мусорная куча, собранная Джоном, оказывалась самой высокой из всех. Приюты собирали пожертвования для сирот – его собирательные кружки трещали, набитые монетами.

Местные газеты писали о нём на первых полосах. Ему даже придумали прозвище «Человек–везде». Его узнавали на улицах, и каждый почитал за честь пожать ему руку при встрече.

Казалось – чего ещё желать. Но его неутомимая душа – этот клокочущий гейзер, не могла примириться с ролью местной знаменитости небольшого рабочего городка. Джон жаждал большего и свято верил в то, что судьбой ему уготовано совсем иное. Ему очень хотелось однажды взять, например, и спасти мир. От чего придётся спасать и как, он точно не знал, но верил, что это произойдёт.

Детство, прошедшее в рабочих кварталах закалило характер, но лишило возможности учиться. Едва освоив грамоту и счёт, Джон пошёл работать. Вкалывать приходилось по десять часов, но от тяжёлого труда его тело только крепло и наливалось силой. Беда была в другом. Его пытливый от природы мозг не мог развиваться в этой среде, как тело. Джон чувствовал, что в мире есть, что-то ещё, что-то кроме тяжёлой работы, пива по пятницам да ночных гуляний. Он чувствовал это, когда неожиданно замирал, восхищённый закатом солнца. Когда, вглядываясь в усыпанное звёздами небо, пытался представить, какая бездна отделяет этот мир от других, притаившихся там, в холодной пустоте космоса. Это лишало покоя и тогда, Джон выходил на улицу и дрался.

Но однажды всё изменилось.

Она подошла у входа в городской парк, куда Джон направлялся на церемонию открытия мемориала памяти ополченцев, павших за независимость. Он был уверен, что без потасовки здесь не обойдётся. Она коснулась его руки. Их глаза встретились. И от этих серых, чуточку грустных глаз, на Джона повеяло прохладой и спокойствием. Она не была женщиной его мира. В его мире руки женщин были грубы от мозолей. Её же ладонь была мягкой, прохладной и влажной.

Но не внешность незнакомки привлекла Джона. Его удивил её взгляд – спокойный и отрешённый. Будто она совершила самый главный поступок своей жизни, и теперь её уже ничего не интересовало. Она смотрела откуда-то издалека, из другого мира.

Чёрные ботинки военного образца, зелёные мужские носки, широкий свитер с большим вырезом, съехавший на одно плечо и синяя плиссированная юбка до колен. Казалось, она в спешке надела то, что попало под руку.

На лице ни грамма косметики. Пепельные волосы опускались до плеч.

Она сказала, что её преследуют, и качнула головой вправо. Скосив глаза, Джон заметил метрах в тридцати, двух типов в серых плащах с квадратными челюстями, прячущих руки в карманы. Кровь вскипела и понеслась по жилам. Забыв про потасовку, Джон схватил её за руку:

– За мной!!

Смешавшись с толпой, они покружили с минуту в людской массе и выбрались из парка через дыру в ограде. Потом пробирались закоулками и проходами, известными Джону с детства.

И, уже у него дома, она поведала о теории, созданной её отцом, так и умершим в неизвестности, но перед смертью, доверившим тайну ей, своей единственной дочери.

Суть теории заключалась в том, что неизменность произошедшего, только кажется таковой. Достаточно задержать или ускорить хотя бы одно из событий: «Папа называл их событиями второго порядка» – составляющих, кажущуюся на первый взгляд случайной, цепь, ведущую к событию результирующему – «Папа назвал его, событием первого порядка» – и неизбежное перестанет казаться таковым.

– Как такое возможно – задержать время?! – Джон налил полный стакан молока и соорудил огромный сэндвич из разрезанной вдоль булки, масла и сочной ветчины. – Как можно его удержать? Это не портовая девка – это время.

Пережёвывая ветчину, она поведала Джону, как после смерти отца поклялась на его могиле посвятить свою жизнь, ответу на этот вопрос. Как работала. Как переживая неудачи, преодолела все препятствия на пути к истине. Как однажды к ней пришло озарение, и на свет появилась «Теория временных точек». А спустя год она изготовила «Таймэкспресс» – прибор для перемещения во времени. Но главное, что с его помощью можно было на целых три минуты задержать или ускорить, пока только одно событие второго порядка, но и этого было достаточно для изменения события результирующего.

– Так вы, мэм, попали к нам прямиком оттуда?! – Джон показал большим пальцем сжатой в кулак руки, себе за спину и был вне себя от восторга.

Отставив стакан, она оглянулась по сторонам, запустила правую руку под свитер и, в доказательство сказанного, извлекла оттуда маленькую, размером с футляр для очков, серую и невзрачную на вид коробочку. Одна сторона коробочки была матовой. Другая гладкая, делилась на две половины. Верхняя часть напоминала окошечко. Нижняя, состояла из квадратных кнопок с буквами и цифрами на них. Если коснуться кнопок, окошечко начинало светиться словами, числами и загадочными знаками. При этом коробочка издавала царапающие слух, звуки и из неё выдвигалась тонкая, как игла антенна.

– Вот это да-а!!! – Джон просто не верил в происходящее.

– Теперь ты мне веришь? – Она говорила «ты», будто они были знакомы, с детских лет. Да Джон и сам уже верил в это. Казалось, они целую вечность, вот так, сидят и болтают.

– Теперь послушай. – Она понизила голос. – Мир в опасности. Грядёт страшная война, в огне которой сгорит много американцев.

– Вторая? — Джон опешил.

– Да. Эта война – реванш за первую. А причиной первой послужит убийство в далёком городке Сараево, двадцать восьмого июня тысяча девятьсот четырнадцатого года, в одиннадцать часов полюс одна минута, наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда. Мы должны помешать этому.

– И тогда не будет ни первой, ни второ-ой?! – Джон поразился тому, как он сразу во всём разобрался. – Но как?! Как помешать?! – Он вскочил со стула. – Чёрт, надо что-то делать!!.. Какое сегодня число? – Он бросился к висевшему на стене календарю. – Боже!!! Нужно предупредить президента, главу муниципалитета, или кого там ещё?!

Джона трясло от нетерпения и жажды действий. Но она положила холодную и влажную ладонь на его горячий лоб, и Джон, «Вот дьявол!», успокоился, притих, как ягнёнок, и снова превратился в слух.

– Я пыталась предупредить правительство. – Она вновь взялась за молоко. – Но меня сочли опасной. Потому и появились эти в плащах. Им нужен прибор, а меня ждет клиника для душевно больных. Но… – Она сделала многозначительную паузу и подняла стакан вверх. – …это было бы ещё ничего. Ах, если бы прибор был нужен им для спасения людей! Но им нужно мировое господство.

– Сволочи!!! – Джон вскочил. – Какие сволочи!!! – Он до хруста сжимал кулаки. – Я никогда не доверял нынешнему мэру, и на выборах голосовал против! Но ничего-о. Теперь мы вместе! Теперь они узнают! Пусть только сунуться! – Невероятным усилием Джон заставил себя сесть и слушать дальше.

А она продолжала:

– Покушаться будут дважды. В первый раз у бомбы будет слишком длинный запал, и она взорвётся под другой машиной. Во второй раз, вопреки указанному маршруту водитель свернёт, вместо того чтобы ехать прямо. На повороте он снизит скорость. В этот момент второй террорист и заметит машину эрцгерцога. Он выстрелит дважды. Но ровно за три минуты до того, как произвести два роковых выстрела, он зайдёт выпить кофе.

Она вновь выдержала паузу.

– И, что?! Что тогда?! – Джон начал привставать.

– Тогда ты надавишь на эту кнопку. – Она достала коробочку с кнопками и указала пальцем. – Стоять нужно рядом с ним. Чем ближе, тем лучше. Время внутри помещения замедлится и …

– И… – Джон поднял брови.

– И он будет пить кофе не три, а шесть минут. Он даже не будет знать, что машина уже проехала.

– Мэм, да вы просто… – Джон задохнулся от восторга. Он в жизни не слыхал такого, и опьянел от нахлынувших чувств. – Я сделаю всё, как вы скажете! И, уж будьте покойны, ничего не упущу. – Джон встал и выпрямился. – И даже если никакого замедления не произойдёт, я просто вырублю его и точка!!! Когда мы начнём!!! – вскричал Джон. – Куда нужно идти?!

– Терпение. – Её голос, как бархотка, ласкал его уши. – Осталось преодолеть последнее препятствие. Ты и я, мы должны объединиться в мыслях и чувствах. Нам нужно стать единым энергоинформационным существом, иначе ничего не выйдет. Потому, что когда ты будешь там, я должна быть связана с тобой.

Она встала. Глаза её засветились таинственным светом. Она задышала часто и шумно. Она подошла к нему и Джон тоже встал. И тогда она сбросила с себя одежду.

Всю ночь они занимались тем, что в этом мире называется «заниматься любовью». И это действительно была любовь. Любовь двух огромных сердец, готовых на всё ради спасения человечества. Джон был неутомим в своём порыве, а она прижимала его холодными и влажными ладонями и просила ещё, ещё и ещё.

Уснули под утро. Сначала уснула она. Джон смотрел на её спокойное, благородное лицо, озарённое загадочной улыбкой, такой тёплой и божественной. Он смотрел на её, поднимающуюся во время вдоха, грудь, на белые руки и чувствовал, что теперь они вместе и навсегда. Что он – это то же самое, что и она, и ничто на свете не разлучит их.

Потом уснул и Джон. Ему приснились огромные часы, стрелки которых неумолимо движутся к двенадцати. Джон должен замедлить их ход, но не знает как. Она что-то кричит, но он не слышит. Он знает, что если не остановить стрелку, то мир рухнет и всё разлетится в клочья. И тогда он бросается и повисает на стрелке.

Внизу чёрным жучком движется автомобиль. Он начинает медленно поворачивать. В помещении напротив открывается дверь. Высоко и страшно. Но нужно держаться. Нужно потерпеть три минуты. Нужно не дать стрелке сдвинуться с места.

Но, что-то холодное обвивает его руки. Пальцы слабеют, покрываются потом. Они скользят по поверхности стрелки. Стрелка сдвигается, и дверь начинает открываться быстрее. Вот уже показалась рука. В ней пистолет. Чёрный ствол поднимается. Джон цепляется изо всех сил, но пальцы соскальзывают и он летит вниз.

Разбудила его какая-то возня. Ещё цепляясь сознанием за обрывки сна, он понял – что-то происходит. Что-то происходит с ней, но он никак не мог заставить себя проснуться. И только когда холодом сдавило запястья, он открыл глаза и сел на постели.

Она стояла посреди комнаты и улыбалась. Её одежда выглядела странно. Длинное серое, простёганное в крупную клетку платье с глухим воротником под самое горло, и пустые рукава, обёрнутые вокруг её фигуры и стянутые под грудью кожаными ремешками. По бокам те самые типы в серых плащах, только рук они теперь не прятали, а придерживали ими её с двух сторон. Третий, в таком же сером плаще и с точно такой же челюстью, стоял ближе к Джону и улыбался во весь рот. Запястья Джона сжимали чёрные наручники.

Джон вскочил на ноги, но, получив удар в челюсть, рухнул на пол, и её улыбка растаяла в его потухающем взоре.

И только потом, на допросе в полиции, он узнал, что она не из какого не из будущего. Что в действительности она была учёной и работала на военном заводе, производившем средства связи специального назначения. Что мечты о путешествиях во времени довели её до сумасшествия, и у неё на этой почве произошёл срыв. Что одержимая, она выдавала себя за гостью из будущего, и таким образом находила себе слушателей, которым излагала свои бредовые идеи, а потом предлагала вступить в энергетический контакт, склоняя к половому акту. Что в доказательство она демонстрировала, похищенный с завода, экземпляр секретного передающего устройства.

Подписав нужные бумаги, Джон вернулся домой. Ему не хотелось никуда идти. Пустота и одиночество навалились на него. Всё стало реальным и серым. Исчезли краски, которыми он так старательно раскрашивал этот мир в своём воображении. Джон вдруг понял, что никакого спасения мира не будет. А будут лишь фабрика, тяжёлая работа, пиво по пятницам да его наивные мечты о, где-то поджидающем его, чуде. Он бросился на кровать, ещё хранившую её запах, и заплакал.

Спустя два дня, Джон ушёл с фабрики. Продав квартиру, он переселился в пригород, где устроился работать уборщиком в клинику для душевнобольных. Весь день он мёл дорожки, мыл полы, чистил туалеты и убирал мусорные баки. А вечером, когда всех выводили гулять, он садился рядом с ней на скамейку и брал её руку в свою. Она улыбалась, смотрела на него и рассказывала о чудесах пространства и времени. Он, околдованный этой загадочной улыбкой, ловил каждое её слово.

Время замедляло бег и останавливалось. И тогда, бесконечность открывала перед ними фантастические миры. Она без устали водила его по этим мирам, а он, как наивный ребёнок, смотрел в её серые глаза и следовал за ней, держась за влажную прохладную ладонь.