Переправа

212 год до нашей эры. Сицилия. Сиракузы доживают свои последние часы. Два года изнурительной осады. Греки не сдались, а Рим не мог больше терпеть. Наступило время последнего штурма.

Куцые римские шлемы замелькали на стенах. Греки сопротивлялись яростно. Зная, что пощады не будет и город уже не удержать, погибая, они старались забрать с собой, как можно больше ненавистных всему миру сынов волчицы.

Безысходность удвоила силы осаждённых. Они не просили пощады, а сами искали смерти. С искажёнными злобой окровавленными лицами, они бросались на врага, повергая его в ужас и заставляя пятиться и отступать. Римляне посыпались со стен. Сначала по одному, затем группами. Вот уже в глазах сиракузцев вновь блеснул огонь надежды. Взвыли победно медные трубы. Но в этот момент страшный рёв разлетелся окрест. И небо содрогнулось от этого рёва, рвавшегося из тысяч ликующих римских глоток. Не выдержав напора, рухнули ворота, и легионы Марцелла, железной безжалостной рекой хлынули в город.

Началось избиение. Солдаты убивали, разрушали дома. Но с ещё большим остервенением они рубили ненавистные им механизмы, убившие за время осады столько римлян, сколько не смогли убить орды Ганнибала за всю войну.

Разгорячённый боем легионер ворвался во дворик и остановился в нерешительности. Посреди двора, не обращая внимания на происходящее, на деревянной скамье сидел человек. Ветерок шевелил края его тоги и чёрные, местами выбеленные сединой волосы. Человек держал в руке ивовый прут и рисовал им на песке непонятные для солдата знаки.

Меч опустился сам собой. Человек взглянул на легионера и улыбнулся. В глазах сверкнула озорная искра. Он спокойно произнёс:

– А. Вы уже здесь. Только прошу, не стирайте формулы, – и невозмутимо продолжил писать.

– Что-о?! – Легионер заревел как бык, и взмахнул мечом.

– Жми-и!!

Гладий, издав тонкий свист, рассёк воздух. Глаза легионера округлились, и он в страхе бросился бежать.

Рубка наполнилась звонким смехом. Молодые лица. Тонкие пальцы проворно перебирают клавиши на панели.

– Успел?

– Успел, успел. Щас закрою портал и пойдём, посмотрим.

Девушка в нетерпении запрыгала на месте. Комбинезон, плотно облегающий её стройную фигуру, окрасился оранжевым. Парень щёлкнул последнюю клавишу и сорвался с места со словами:

– Кто последний – тот хвост кибриолиса!

– Так не честно!!! – Девушка бросилась за ним.

Они миновали ещё одну рубку. Хохоча, пронеслись по длинному овальному коридору и остановились у прозрачной панели.

За стеклом, на деревянной скамье сидел человек. Тога свисала мягкими складками. Чёрные с проседью волосы падали на высокий лоб. Человек что-то писал на песке ивовым прутиком.

Парень пропустил девушку ближе к панели:

– Смотри.

– Кто это?

– Не знаю. – Он положил руку ей на плечо. – Но вот, что интересно. Я их уже столько переправил, и каждый раз всё одно и то же.

– Что одно и то же?

– Да они все какие-то одинаковые. – Парень чуть выгнул губы. – Они даже не понимают, что произошло. Они просто не замечают ничего вокруг. Они все, что-то пишут, пишут, и для них самое главное, что бы было чем и на чём писать.

– Чудно. – Девушка повернулась и поцеловала парня в щёку. – А зачем они нам?

– Не знаю. – Он крепко прижал её к себе. – Решением правительства их всех переправляют в наше измерение. Говорят, там они не нужны. Там главное деньги, слава, власть. Там их убивают, морят голодом, изводят насмешками, считая сумасшедшими. Вот правительство и забирает их сюда.

– А что такое деньги? – Она поцеловала его ещё раз.

– Не знаю. Пошли. А то до следующего сеанса осталось тридцать минут.

– Кого переправляем?

– Без понятия. Знаю только, что этого на костре сжечь должны.

–Ужас какой! Бежим скорее! Кто последний – тот бакура!

И молодые люди, с шумом, умчались вглубь овального коридора.